Как сильно между тем изменился Шуман, свидетельствует рассказ Василевски, который навестил его летом 1855 года: «Шуман сидел как раз за пианино. Зрелище было душераздирающим: видеть большого, благородного человека в полном упадке духовных и физических сил. Играл он плохо и производил такое впечатление, как будто силы его были полностью парализованы, подобно машине с разрушенным механизмом, которая, непроизвольно вздрагивая, пытается работать». Такое же впечатление получил Йозеф Йоахим, который писал Эдуарду Хинслику, как Шуман дрожащими руками пытался играть свои композиции, разрывая сердце и уши посетителя. Ввиду ухудшения состояния доктор Рихарц 10-го сентября 1855 года написал Кларе письмо, в котором он ей «не оставил никакой надежды на выздоровление Роберта» и сообщил, что ее супруг находится в состоянии «тяжелейшей меланхолии».

Весной 1856 года, на третьем году его госпитализации, наступила последняя стадия его болезни. Посетивший его в апреле Брамс сообщил, что Роберт говорил невнятно, его слова наскакивали друг на друга. Он уже не радовался ни музыке, ни литературе, так как не понимал ничего. Его нельзя было заставить слушать, он про себя лопотал какие то непонятные слова, из которых иногда можно было расслышать имена его дочерей Марии и Юлии. По рассказам врачей у него были «спазматические приступы», описаний которых мы не имеем. С середины мая Шуман отказался есть, он сильно ослаб, у него появились отеки из-за недостатка белка, его ноги распухли, поэтому он должен был оставаться в постели. В течение нескольких недель он ничего не ел и не пил «кроме желе и немного вина».

Отказ от еды, как вид самоубийства, не был в то время редкостью. Доктор Рихарц посвятил этому вопросу научную работу, из которой мы узнаем, что в таких случаях предпринимают врачи: пищу вводят с помощью зонда через рот или нос. Она состоит, как правило из соленой воды, молока, мясных экстрактов и вина. Особенно беспокойных пациентов кормят через кишечник. Как часто и каким образом Шуман получал пищу, мы не знаем. В июле 1856 года Шуман занимался «алфавитным составлением названий городов и стран». Его навестил Брамс, после чего Клара получила от него печальное известие, что «Роберт не обращал на него никакого внимания, все время смотрел в атлас и выискивал слова». Клара все еще не могла решиться поехать в Эндених и навестить мужа. Но когда она узнала, что Роберт из-за слабости, похудения и сильно распухших ног не мог ходить, она прервала концертное турне в Англии и поспешила в Эндених, однако в комнату к нему не ходила. Когда она 14 июля спросила у доктора Рихарца о состоянии Роберта, тот ответил ей: «Ваш муж не проживет и года». Но уже через девять дней после ее возвращения в Дюссельдорф, как мы узнали из недавно найденного письма, пришла телеграмма из Эндениха: «Если хотите увидеть Вашего мужа живым, немедленно приезжайте». Когда Клара приехала 23 июля в сопровождении Брамса, у Шумана отнялся язык. Ее к нему не пустили. Она увидела его только в воскресенье 27 июля. Брамс рассказывал об этом потрясающем свидании супругов после двух с половиной лет разлуки: «Такого, как свидание Роберта и Клары, я больше никогда не увижу. Он лежал с закрытыми глазами, она стола перед ним на коленях. Он узнал ее и очень хотел обнять, но не смог поднять руку. Говорить он уже не мог». Клара была совершенно уверена, что он узнал ее. Позже она об этом писала: «Он уже несколько недель ничего не ел, кроме желе и вина. Сегодня я дала их ему, он ел со счастливым выражением, слизывая губами вино с моих пальцев, ах, он знал, что это была я!».

Через два дня, вечером 29 июля 1856 года, Шуман умер. Он так сладко уснул, что никто не заметил, как душа покинула его исхудавшее, изменившееся от голода тело. В некрологе молодой поэтессе Кульман Шуман писал когда-то: «Легка, как ангел, с сияющим лицом парит над землей, оставляя свои следы». Когда 31-го июля теплым, тихим вечером друзья Йоахим и Брамс провожали его на Боннское кладбище в последний путь, Клара молилась в ближайшей кладбищенской церкви, не будучи в состоянии следовать за гробом. Она знала, что это только его бедное, истерзанное страданиями тело, которое будет предано земле, в то время как его душа, как говорится в «Лунной ночи», одной из его самых красивых песен, с распростертыми крыльями летела над тихой землей в вечность.

АНАЛИЗ ИСТОРИИ БОЛЕЗНИ

История жизни Шумана была так подробно описана с медицинской точки зрения, потому что его болезнь и смерть вызвали столько различных спекулятивных мнений, сколько еще не встречалось в отношении всех великих композиторов, кроме Моцарта. Речь идет о трех диагнозах его болезни: эндогенный психоз, как выражение хронической душевной болезни, заболевание мозга, как следствие сифилисной инфекции, и наконец, болезнь мозга, вызванная сосудистыми изменениями вследствие высокого давления крови. Так как история болезни Шумана была, по-видимому, уничтожена, может быть даже намеренно (во всяком случае разыскать ее невозможно), нам остаются заключение его лечащего врача доктора Рихарца и несколько сообщений прежних врачей, консультировавших его, чтобы вместе с подробным анализом болезни установить обоснованный диагноз. В биографии Шумана, написанной Василевски есть описание его болезни: «Психическая болезнь, которая происходит от органического заболевания мозга, носит характер слабоумия, то есть постепенного снижения интеллектуальных сил. У Шумана оно развилось достаточно поздно. Душевное состояние при этом, как правило, экзальтированное, и если наступают короткие периоды депрессии, оно остается преимущественно таким же.

У Шумана болезнь протекала иначе. Она с начала до конца сопровождалась глубокой меланхолией, что встречается реже. Вместо шутовской веселости, повышенного чувства тщеславия и оптимизма, который делает счастливыми таких больных, несмотря на упадок сил, врожденная серьезность Шумана, свойственное ему спокойствие и молчаливость, его погруженный в себя спокойный нрав послужили основанием для изменения настроения до депрессивного с соответствующими безумными представлениями (преследования, тайного обольщения, ущемления его прав, принижение его ценности, лишения подобающей ему известности или умысла отравления). Однако меланхолия оказывает на личность совсем иное влияние, нежели экзальтация, которая вызывая упадок физических и духовных сил, изменяет человека так, что он становится похож на карикатуру. Меланхолия же сохраняет высшее самосознание больного, его дух, плодотворно влияет на его творческую деятельность, чему в мировой истории и в искусстве есть достаточно примеров (вспомним Бетховена).

У Шумана меланхолия вызвала весной 1855 года даже некоторое улучшение его состояния. Однако худшие проявления болезни, хотя и в измененном виде продолжались, поэтому человек не мог обмануться в отношении благоприятных изменений во внешнем поведении больного. Его меланхолия находилась в причинной связи с галлюцинацией, которая сначала проявлялась в нарушениях слуха (слышались голоса и слова речи), значение которых соответствовало вышеназванным безумным представлениям и только позже с увеличивающейся слабостью отразилась на запахе и вкусе. Меланхолия ускорила конец мастера. Если во время экзальтации при этой болезни, несмотря на быстрое разрушение духовных сил организма, его вегетативная сторона затрагивается меньше, то у Шумана произошло наоборот; хотя умственные способности были более или менее на высоком уровне, общее физическое состояние под влиянием меланхолии, действующей на нервную систему, быстро ухудшалось, и вскоре наступила смерть».

ПРОТОКОЛ ВСКРЫТИЯ

Доктор Рихарц дал клиническое заключение о ходе болезни Роберта Шумана, который в течение двух с половиной лет лечился в неврологической клинике Эндениха. Перед отправлением трупа в Бонн доктор вместе со своим племянником доктором Эбеке произвел вскрытие, протокол которого до недавнего времени считался утерянным. Только в 1973 году Г. Нейгауз обнаружил среди различных документов в доме Роберта Шумана в Цвикау конверт с надписью: «Доктор Рихарц Франц», в котором находился сложенный лист бумаги с надписью Клары Шуман: «Врачебное заключение доктора Рихарца». Далее следует текст заключения, впервые опубликованный в 1986 году.